Алексий писал(а):

Директор стадиона писал(а):

Алексий писал(а):Кто-нибудь читал Джорджа Оруэла "1984"? Что за тема?

Пока не осилил, но уже знаю что эту книгу должен прочесть каждый человек. Она о жизни.

Простите, о какой из сторон жизни?

Фофа
Это утро оказалось нехорошим. И стало оно плохим после моего звонка Ивану.
-Что нового, Иван? — спросил я осторожно в телефон. — Что врачи говорят?
-Все плохо.- ответил он и, помолчав, добавил. — Доктор дал две недели… а потом — конец.
-А как же процедуры, лечение…
-Бесполезно. — ответил Иван. — Спасибо за помощь, но бесполезно.

У Ивана был пятилетний сын Мишка — шепелявый шалопай и маленькая двухмесячная дочь. Имени у нее не было: врач сказал что придумывать имя бесполезно. Девочка была безнадежно больна. Причин болезни я толком не знал, да и не собирался знать : это ничего не изменило бы — малышка была неизлечима. Теперь я ступал по опавшим листьям и размышлял о неправильном устройстве мира.

» Вот, взять хотя бы этих бомжей и алкоголиков, — думал я, глядя на рваную старуху у церкви. — Творец дает им жизнь и способы существования, а маленькую невинную девчонку оставляет без помощи. Разве это правильно? Разве эта грязная старуха нужна нам более, чем маленький ребенок?…»
-Дай рубль, -прервал мои мысли хриплый голос. — Рубль дай!
Рядом стояла облезлая нищенка. Протянув худую руку она заунывно тянула:
-Дай Фофе рубль…- блестела деснами попрошайка, — дай рубль.
«Иди к черту, — зло решил я. — Тут ребенку на лечение последние деньги отдал, так еще ты ноешь, тварь беззубая.»

Нищенка продолжала клянчить. Худая, в оборваном пальто, она прижимала загипсованую руку к животу, а здоровую тянула мне прямо в лицо. Руку ей, похоже, сломали подростки. Я слышал, что местные пацаны ради развлечения бьют Фофу до крови. Бьют безнаказанно, ведь Фофа — умалишенная и жаловаться не умеет. Соседи как могли лечили Фофу: мазали ушибы зеленкой, бинтовали раны и отгоняли от нее подростков. Тем не менее, зубов у женщины совсем не осталось, а вокруг глаз образовались синие круги.
Не из жалости, а чтобы отделаться от навязчивой попрошайки я сунул ей в руку мятую купюру и быстро вошел в церковь. Бесцельно побродил у алтаря и, словно в забытье, зажег свечу.

«Бог, -обратился я к тому, кого не существует, — забери к себе эту Фофу, но оставь жизнь дочери Ивана. Ей всего два месяца от роду и она хочет жить. А грязная старуха — просто грязная старуха. Никчемное существо. Мир станет лучше без нее.»

Спустя пару дней, в воскресенье, я пил на кухне чай. Жена пекла сырники и я поедал их со сгущеным молоком. Жена суетилась у плиты и доносила последние новости:
-Знаешь, в Старом Пассаже открыли детский зал. С клоунами и игровой площадкой… а кофе там — так себе. Но детей — море… Еще у церкви большую парковку делают… Кстати, помнишь ту безумную попрошайку, Фофу?
-Помню.
-Она умерла, — жена заботливо переворачивала сырники на шипящей сковороде. -Мальчишки избили ее так, что она скончалась. Наверно, в животе что-то лопнуло… Между прочим, в городском бассейне сейчас скидки — можем поехать после обеда.

Но я не думал о бассейне. Я думал о Фофе. И еще я заподозрил, что Он существует.

Через неделю позвонил Иван. Голос его звенел от счастья:
-Валдис, не поверишь, но врачи сказали, что Софийка будет жить!
-Какая Софийка? — удивился я.
-Дочь наша, София. — захлебывался телефон, — Мы ж ее Софкой назвали! А Мишка такой смешной: называет ее «Фофа-Фофа».. Шепелявый ведь, букву «с» не выговаривает засранец. Вот ведь придумал — Фофа… А деньги я тебе верну. Ты не думай.

Но я думал не о деньгах. Я думал об удивительном строении мира. И решил, что меня обманули.

(с) Yodli

Пал Саныч писал(а):Прикольный рассказ!

витя писал(а):Чем больше узнаю мир псевдо-учёных, тем больше нравится общаться с простыми деревенскими мужиками......

Уродливый кот. Притча.

Мы правильно живем в этом мире, если правильно любим его…

кот.jpg (39.11 КБ) Просмотров: 3207

Каждый обитатель нашего дома знал, насколько Уродливый был наш Местный Кот. Уродливый Кот любил три вещи в этом мире, а это: борьба за выживание, поедание «чего подвернется» и, скажем так, любовь... Комбинация этих вещей плюс бездомное проживание на нашем дворе, оставила на теле Уродливого Кота неизгладимые следы.

Для начала...
Уродливый Кот имел только один глаз. С той же самой стороны часть уха отсутствовала, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот всё время собирается повернуть за угол. Его хвост отсутствовал. Остался только маленький огрызок с кисточкой на конце. И, если бы не множество шрамов, покрывающих голову и даже плечи Уродливого Кота, его можно было бы назвать темно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: «До чего же УРОДЛИВЫЙ кот!».
Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни во дворе, чтобы отогнать подальше и захлопывали перед его носом дверь, чтобы он не мог войти в подъезд. Наша дворничиха поливала его из шланга, когда он пытался к ней подойти.
Удивительно, но Уродливый Кот всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга — он покорно мок, пока мучителю не надоедала эта забава. Если в него бросали что-то — он тёрся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он стремглав бежал к ним и тёрся головой о руки и громко мурлыкал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь все-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки, пуговицу или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться. Видно его рано оторвали от своей матери.


Но, однажды Уродливый Кот нарвался на соседских собак. Из своего окна я услышал лай псов, его крики о помощи и команды «фас!» хозяев собак, и тут же бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый Кот был ужасно искусан, весь в крови и почти что мёртв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму, он хрипел и задыхался, след от слезы пересекал его морду. Его жизнь подходила к концу...
Я осторожно положил его к себе на плечо и бросился бегом домой. При этом больше всего я боялся сделать ему больно или навредить ему ещё больше. В этот момент я почувствовал, что он тем временем пытается сосать моё ухо…
Комок подкатил к горлу, я остановлся и чуть-чуть сильнее прижал его к себе. Кот приподнял голову, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал … мурлыкание!!! Предательская слеза покатилась по моей щеке. Даже испытывая такую страшную боль, Кот просил об одном — о капельке Любви! Возможно, о капельке Сострадания… И в тот момент я думал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в моей жизни. Самым любящим и внутренне — самым-самым красивым. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль.


Уродливый Кот умер на моих руках прежде, чем я успел добраться до дома, и я долго сидел у своего подъезда, держа его на коленях. Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый Кот сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен. У него было искалечено тело, а у меня была поцарапана душа. Я понял, что настало время учиться любить верно, глубоко и без остатка.


Большинство из нас стремится быть сильнее, богаче, успешнее, красивее. Но это ничто, по сравнению со стремлением к любви, которую нес в себе тот Самый Кравивый в Мире Кот…

Такого еще не было
Андрей Савельев 14 марта 2013

Заслуженный учитель, обладатель множества грамот и даже правительственной награды, завуч лучшей школы района сидела в пустом классе не в силах поднять свое раскисшее с годами тело и собраться с мыслями. Такого еще не было.

Она умела держать класс так, что самые отпетые дрожали под ее взглядом. Но сегодня… Сегодня объяснение урока было прервано негромкими, но прозвучавшими как выстрел, словами с галерки: «Это ложь!» И какой это был взгляд – взгляд вчерашнего мальчика, который теперь смотрел ей прямо в глаза как мужчина! Смотрел холодно, не скрывая презрения. И она впервые не нашлась – запуталась в словах, которыми раньше могла пригвоздить к месту не только ученика, но и директора. Пришлось опуститься на стул и выдохнуть: «Вон!» Но вышло еще хуже: спокойно и без суеты собрался весь класс. И, проходя мимо заслуженного учителя, двое или трое еще раз негромко сказали: «Ложь!»

В пустом классе стало холодно и неуютно. Вспомнилось, что именно здесь – вот на этом столе, своими руками она запихивала пачки фальшивых бюллетеней для голосования в урну. «Это ложь!» - отзывалось в мозгу. На этом же самом столе регулярно появлялся пухлый конверт с купюрами - от родительского комитета. К праздникам, к отпуску, ко дню рождения, к экзаменам. «Это ложь!» - да, это была ложь, о которой знали все. Такой же конверт завуч относила не только своему начальству, но и в министерство, где ценили ее опыт и приглашали в президиум скучных конференций, проводимых «потому что так надо».

Все было ложью, но о ней никто не говорил. А теперь – всё, теперь все будут о ней говорить. Теперь что-то случилось, и больше никто не станет делать вид, что все в порядке, что учитель делает свое дело, а ученики – принимают правила игры. Это назревало давно, а сегодня случилось. И пути назад уже нет. «Завуч», «заслуженный учитель» - все это теперь насмешка, все это никому не нужно. Теперь это называется «ложь».

***

Ну и народищу! Такого еще не было.

Еще месяц назад митинг в поддержку политзаключенных собрал в столице всего-то пятьсот человек. И даже те, кто должны были защитить своего «батю» - осужденного за подготовку к мятежу полковника – не пришли. Молодежь и старушки – вот и все. И ни одного офицера! А теперь – толпа в несколько тысяч стояла на площади уже за час до начала митинга.

Откуда-то появились крепкие мужики средних лет, которые стали формировать из толпы стройные шеренги. И люди подчинялись, подсказывая друг другу, где и как встать. Флагов не хватало – они отступили к флангам нарастающей «коробки», к которой присоединялись новые и новые шеренги. Суетящиеся старушки – завсегдатаи митингов – стали перед выстроенным фронтом чем-то наподобие легкой пехоты – немногочисленной цепочкой движущихся туда-сюда фигур. Десятки видеокамер нацелились на неказистую трибуну, собранную из каких-то ржавых труб.

За полчаса до начала митинга подошла целая колонна молодых людей в шинелях. Шелестом разлетелось по толпе: это военное училище - курсанты, которых на митингах отродясь не бывало. А теперь они стояли сплоченным прямоугольником со своим знаменем. К ним тут же стали присоединяться офицеры в форме – их оказалось так много, что рядом с курсантами пришлось выстроить отдельный офицерский полк. И тут были явно не только ветераны. По моложавым лицам и невысоким званиям можно было понять: эти люди на службе, но больше не будут стоять в стороне. Что самое удивительное, здесь же оказались и люди в серых полицейских бушлатах. Немного, всего несколько десятков. Но это обстоятельство всюду обсуждалось: есть порядочные люди даже среди «этих».

На трибуне, где скопилось слишком много профессиональных говорунов, за десять минут до начала митинга произошло какое-то оживление. Там появились крепкие ребята в черной форме с повязками. Небольшая толкотня – и с трибуны стали спрыгивать люди, подгоняемые настойчивыми тычками. Один из них, уронив шапку-пирожок, потянулся ее поднять, но кто-то из выпихнутых с трибуны наступил на нее, и хозяин шапки, махнув рукой, поторопился убраться восвояси. Здесь его не ждали и не любили. Как и других, кто теперь вынужденно спрыгивал с трибуны – одни были с ним заодно, другие смотрели на него как на виновника их позора. Два десятка изгнанных, включая человека в армейской генеральской форме и двух увешанных непонятными орденами казачьих генералов, быстро рассеялись и исчезли из виду.

Седой человек с изрезанным морщинами лицом, одетый в потертое пальто, подошел к микрофону и без напора, как будто говорил с собеседниками, собравшимися в узкой компании, сказал в пространство притихшей площади: «У них больше нет власти. А нам надо создать правительство. Потому что прежнее начальство уже ничего не может, а Родину нам надо спасать. Меня тут многие знают. Так уж получилось. И вот этих людей вы тоже знаете».

Человек взял в руки бумагу, не стесняясь надел очки и почел состав Правительства народного доверия. Закончив читать, он сдвинул очки на лоб и посмотрел на многотысячные шеренги, заполнившие площадь. «Нет возражений?» - спросил он. Площадь взревела многоголосым одобрением. Лицо седого человека осветилось по-детски счастливой улыбкой.

***

Заместитель командира элитной дивизии сидел в кресле своего начальника, в кабинете этого начальника. Его командир, одетый не по форме - в дорогой костюм ценой в три его зарплаты, лежал на ковровой дорожке без чувств. У него была сломана челюсть.

Такого еще не было. Так сорваться, такого натворить… Блестящий офицер, полковник, кавалер Ордена Мужества и такое мальчишество! Ударил своего командира – и как еще ударил! Впрочем, было за что. Что это за игры, в конце концов? Снова на танках в столицу и убивать людей! Давно это было, но мало кто не знает про 1993 год, когда трупами завалили здание парламента. Захотелось повторить? Нет, тут орать на него было бесполезно. А когда на офицера орут как на денщика, да еще пересыпают ор нецензурщиной, тут у любого нервы могут сдать. Особенно когда два месяца продолжаются беспрерывные дежурства и построения, от которых своих перестаешь узнавать.

Не надо было на него так орать. Не надо было про жену вот этими грязными словами. С боксером-тяжеловесом, пусть и бывшим, в таком тоне вообще не стоит разговаривать. Вот поэтому теперь лежи и отдыхай на коврике, как будто ты бобик, а не генерал. А что делать – это мы придумаем. Да и думать-то особенно не надо. Сколько уже говорено-переговорено с друзьями и сослуживцами. В народ стрелять никто не будет, это точно. Но если кто-то все-таки будет? Ведь нашлись в 1993 отморозки – и теперь найдутся. Поэтому кто-то должен защищать.

Полковник набрал номер телефона, представился. Две-три отрывистые фразы и, подводя итог, он заключил: «К 18.00 будем. Всем составом».

Постанывающего генерала перенесли в другую комнату, приставив к нему двух бойцов и настрого приказав не дать командиру повредить себе – пусть лежит на диване и ждет врачей. Хоть до утра.

Через полчаса офицеры были в сборе. Еще через час дивизия выступила в походной колонне в сторону города. Боевое охранение уже разведало маршрут, распугав полицейские патрули. В 18.00 был блокирован центр города и основные правительственные учреждения. Орудия танков и стволы пулеметов смотрели внутрь оцепленной территории и в окна административных зданий, которые быстро опустели. К полуночи в них начали появляться другие люди. Правительство народного доверия начало действовать.

***

Водитель гнал бронированный «мерседес» по обледенелой дороге. Радом с ним сидел здоровенный детина и смотрел перед собой невидящими глазами. На заднем сиденье ерзал человек в маршальских погонах, то и дело подгоняя водителя: «Давай, давай!» Это был министр обороны.

Сзади едва поспевала машина сопровождения. До базы было рукой подать, осталось от силы минут 10. И тут машину занесло – слегка болтануло на скользкой дороге, и человек в маршальском мундире ушиб локоть. Не в силах сдержать себя, он грубо выругался и отвесил водителю звонкий подзатыльник – как будто тот был нашалившим ребенком.

Водитель резко ударил по тормозам, и ничего не понимающий министр заорал на него истерично и надрывно. Но машина стала как вкопанная. Водитель неторопливо открыл дверь и вышел в потоки холодного ветра и тишину зимнего вечера. Он привалился к грязному борту «мерседеса» и закурил. Министр остолбенело смотрел на него. Такого еще не было.

Сделав пару глубоких затяжек, водитель засунул руки поглубже в карманы, и, втягивая голову в воротник пиджака, пошел назад – в сторону города, как будто намеревался пройти полсотни километров вот таким бодрым шагом. Он миновал машину сопровождения, откуда на него тоже посмотрели с удивлением, но без злобы.

За эти полминуты в голове детины-телохранителя произошло какое-то движение, и он, не изменив отсутствующего взгляда, тоже вышел из машины. И тоже, не торопясь пошел в направлении города, не обратив никакого внимания на вопль министра: «Ты куда, дебил?!» Когда телохранитель поравнялся с машиной сопровождения, ему открыли дверь, и детина исчез в ее емкой утробе. Машина тут же резко развернулась, подобрала по пути маршальского водителя и, набирая скорость, скрылась за поворотом.

Удивление министра сменилось равнодушием. Он вышел на дорогу и стал смотреть вдаль – там за дымкой должен был находиться город. У министра сосало под ложечкой от какого-то странного чувства безвозвратной потери и нарастающей опасности, которую он не мог отвратить.

***

Куда все подевались? Такого еще не было.

Президент сидел в комнате отдыха, то и дело поднося к уху трубку телефона. Секретарь бесцветным голосом в очередной раз повторял: «Не отвечает». Мэра столицы не было на месте. Ни один его телефон не отвечал. Министр внутренних дел бодрым голосов объявил, что сейчас все выяснит и доложит. И пропал. Все его телефоны молчали. Министр обороны прорычал, что покажет этой… он грубо выругался, по-приятельски не стесняясь президента… в общем, оппозиции. И сгинул. Его не могли найти помощники, которые отвечали, что связи нет. Премьер сидел в соседнем кабинете, впав в какой-то ступор. Он никуда не звонил, а просто смотрел в стол, перекатывая перед собой карандаш. Президент только глянул через приоткрытую дверь в отупелое и посеревшее лицо премьера и тут же забыл о нем.

Президент включил телевизор – огромный плазменный монитор. На улицах что-то творилось. Показывали толпу, какие-то обрывки речей, отряды ОМОНа, куда-то бегущие гуськом. Народу было много, но диктор упоминал про «несколько сотен оппозиционеров» и про «данные полиции». Дело обычное, не вызывающее никакой тревоги.

Президент вызвал начальника охраны. Что там? Как обстановка? Вышколенный паркетным ритуалом начальник отрапортовал, что безопасность президента обеспечена в соответствии с имеющимися инструкциями. Стеклянные глаза и натянутая струной фигура почему-то вселили в президента уверенность, что беспокоиться не о чем. Здесь, в резиденции царей, уже почти сто лет безопасность была на высшем уровне, и никакие народные толпы за крепостную стену, конечно, не попадут. А эти разбежавшиеся трусы… Но нет, они просто заняты своими делами – выполняют распоряжения президента. ЧП не объявлено, но все они знают, что волнения могут разразиться в любой момент, и нужно использовать все – включая спецтехнику. Потом еще надо блокировать лидеров оппозиции, которых теперь трудно взять – их охраняют и прячут очень профессионально. На всякий случай надо, чтобы был план отхода. Проверить счета за рубежом, документы… В общем, все. Скорее всего, не понадобится, но на всякий случай.

И все-таки, куда они все разбежались? Дозвониться можно разве что приятелям, расставленным по разным должностям – высоким, но безответственным. Но они почему-то не в курсе и удивленным тоном встречают его беспокойство. Вроде бы все в порядке. Ну, немного залихорадило бюджет – образовалась задолженность по пенсиям и зарплатам бюджетникам в три месяца. Ну, две аварии в энергосистеме заморозили пару крупных городов-миллионников. Говорят, в квартирах уже почти месяц температура 10 градусов – жить можно. Зато зарплата у полиции какая! У сержанта - в два раза выше профессорской. Эти не подведут. Нет причин для беспокойства. Ни-ка-ких!

А что это за шум в приемной? Возня какая-то. Такого еще не было, чтобы президенту тут кто-то мешал. Кого-то тут надо проучить! Президент шагнул к двери, собираясь отчитать работников аппарата.

На пороге открывшейся двери стоял человек в камуфляже. С автоматом. «Это еще что такое?» - вскипел президент. Удар прикладом в челюсть упредил готовые сорваться с его губ ругательства.

***

Такого, действительно, еще не было. Но что-то такое будет. Будет непременно.

На пороге открывшейся двери стоял человек в камуфляже. С автоматом. «Это еще что такое?» - вскипел президент. Удар прикладом в челюсть упредил готовые сорваться с его губ ругательства.

***

Такого, действительно, еще не было. Но что-то такое будет. Будет непременно.

1. Джейн Орвис. «Окно».
С тех пор, как Риту жестоко убили, Картер сидит у окна.
Никакого телевизора, чтения, переписки. Его жизнь — то, что видно через занавески.
Ему плевать, кто приносит еду, платит по счетам, он не покидает комнаты.
Его жизнь — пробегающие физкультурники, смена времен года, проезжающие автомобили, призрак Риты.
Картер не понимает, что в обитых войлоком палатах нет окон.

2. Лариса Керкленд. «Предложение».
Звездная ночь. Самое подходящее время. Ужин при свечах. Уютный итальянский ресторанчик. Маленькое черное платье. Роскошные волосы, блестящие глаза, серебристый смех. Вместе уже два года. Чудесное время! Настоящая любовь, лучший друг, больше никого. Шампанского! Предлагаю руку и сердце. На одно колено. Люди смотрят? Ну и пусть! Прекрасное бриллиантовое кольцо. Румянец на щеках, очаровательная улыбка.
Как, нет?!

3. Чарльз Энрайт. «Призрак».
Как только это случилось, я поспешил домой, чтобы сообщить жене печальное известие. Но она, похоже, совсем меня не слушала. Она вообще меня не замечала. Она посмотрела прямо сквозь меня и налила себе выпить. Включила телевизор.
В этот момент раздался телефонный звонок. Она подошла и взяла трубку.
Я увидел, как сморщилось её лицо. Она горько заплакала.

4. Эндрю Э. Хант. «Благодарность».
Шерстяное одеяло, что ему недавно дали в благотворительном фонде, удобно обнимало его плечи, а ботинки, которые он сегодня нашел в мусорном баке, абсолютно не жали.
Уличные огни так приятно согревали душу после всей этой холодящей темноты…
Изгиб скамьи в парке казался таким знакомым его натруженной старой спине.
«Спасибо тебе, Господи, — подумал он, — жизнь просто восхитительна!»

5. Брайан Ньюэлл. «Чего хочет дьявол».
Два мальчика стояли и смотрели, как сатана медленно уходит прочь. Блеск его гипнотических глаз все еще туманил их головы.
- Слушай, чего он от тебя хотел?
- Мою душу. А от тебя?
- Монетку для телефона-автомата. Ему срочно надо было позвонить.
- Хочешь, пойдём поедим?
- Хочу, но у меня теперь совсем нет денег.
- Ничего страшного. У меня полно.

6. Алан Е. Майер. «Невезение».
Я проснулся от жестокой боли во всем теле. Я открыл глаза и увидел медсестру, стоящую у моей койки.
— Мистер Фуджима, — сказала она, — Вам повезло, Вам удалось выжить после бомбардировки Хиросимы два дня назад. Но теперь Вы в госпитале, Вам больше ничего не угрожает.
Чуть живой от слабости, я спросил:
— Где я?
— В Нагасаки, — ответила она.

7. Джей Рип. «Судьба».
Был только один выход, ибо наши жизни сплелись в слишком запутанный узел гнева и блаженства, чтобы решить все как-нибудь иначе. Доверимся жребию: орел — и мы поженимся, решка — и мы расстанемся навсегда.
Монетка была подброшена. Она звякнула, завертелась и остановилась. Орел.
Мы уставились на нее с недоумением.
Затем, в один голос, мы сказали: «Может, еще разок?»

8. Роберт Томпкинс. «В поисках Правды».
Наконец в этой глухой, уединенной деревушке его поиски закончились. В ветхой избушке у огня сидела Правда.
Он никогда не видел более старой и уродливой женщины.
— Вы — Правда?
Старая, сморщенная карга торжественно кивнула.
— Скажите же, что я должен сообщить миру? Какую весть передать?
Старуха плюнула в огонь и ответила:
— Скажи им, что я молода и красива!

9. Август Салеми. «Современная медицина».
Ослепительный свет фар, оглушающий скрежет, пронзительная боль, абсолютная боль, затем теплый, манящий, чистый голубой свет. Джон почувствовал себя удивительно счастливым, молодым, свободным, он двинулся по направлению к лучистому сиянию.
Боль и темнота медленно вернулись. Джон медленно, с трудом открыл опухшие глаза. Бинты, какие-то трубки, гипс. Обеих ног как не бывало. Заплаканная жена.
— Тебя спасли, дорогой!

лимон писал(а):Мало времени, поэтому ........

Короткие рассказы

1. Джейн Орвис. «Окно».
С тех пор, как Риту жестоко убили, Картер сидит у окна.
Никакого телевизора, чтения, переписки. Его жизнь — то, что видно через занавески.
Ему плевать, кто приносит еду, платит по счетам, он не покидает комнаты.
Его жизнь — пробегающие физкультурники, смена времен года, проезжающие автомобили, призрак Риты.
Картер не понимает, что в обитых войлоком палатах нет окон.

2. Лариса Керкленд. «Предложение».
Звездная ночь. Самое подходящее время. Ужин при свечах. Уютный итальянский ресторанчик. Маленькое черное платье. Роскошные волосы, блестящие глаза, серебристый смех. Вместе уже два года. Чудесное время! Настоящая любовь, лучший друг, больше никого. Шампанского! Предлагаю руку и сердце. На одно колено. Люди смотрят? Ну и пусть! Прекрасное бриллиантовое кольцо. Румянец на щеках, очаровательная улыбка.
Как, нет?!

3. Чарльз Энрайт. «Призрак».
Как только это случилось, я поспешил домой, чтобы сообщить жене печальное известие. Но она, похоже, совсем меня не слушала. Она вообще меня не замечала. Она посмотрела прямо сквозь меня и налила себе выпить. Включила телевизор.
В этот момент раздался телефонный звонок. Она подошла и взяла трубку.
Я увидел, как сморщилось её лицо. Она горько заплакала.

4. Эндрю Э. Хант. «Благодарность».
Шерстяное одеяло, что ему недавно дали в благотворительном фонде, удобно обнимало его плечи, а ботинки, которые он сегодня нашел в мусорном баке, абсолютно не жали.
Уличные огни так приятно согревали душу после всей этой холодящей темноты…
Изгиб скамьи в парке казался таким знакомым его натруженной старой спине.
«Спасибо тебе, Господи, — подумал он, — жизнь просто восхитительна!»

5. Брайан Ньюэлл. «Чего хочет дьявол».
Два мальчика стояли и смотрели, как сатана медленно уходит прочь. Блеск его гипнотических глаз все еще туманил их головы.
- Слушай, чего он от тебя хотел?
- Мою душу. А от тебя?
- Монетку для телефона-автомата. Ему срочно надо было позвонить.
- Хочешь, пойдём поедим?
- Хочу, но у меня теперь совсем нет денег.
- Ничего страшного. У меня полно.

6. Алан Е. Майер. «Невезение».
Я проснулся от жестокой боли во всем теле. Я открыл глаза и увидел медсестру, стоящую у моей койки.
— Мистер Фуджима, — сказала она, — Вам повезло, Вам удалось выжить после бомбардировки Хиросимы два дня назад. Но теперь Вы в госпитале, Вам больше ничего не угрожает.
Чуть живой от слабости, я спросил:
— Где я?
— В Нагасаки, — ответила она.

7. Джей Рип. «Судьба».
Был только один выход, ибо наши жизни сплелись в слишком запутанный узел гнева и блаженства, чтобы решить все как-нибудь иначе. Доверимся жребию: орел — и мы поженимся, решка — и мы расстанемся навсегда.
Монетка была подброшена. Она звякнула, завертелась и остановилась. Орел.
Мы уставились на нее с недоумением.
Затем, в один голос, мы сказали: «Может, еще разок?»

8. Роберт Томпкинс. «В поисках Правды».
Наконец в этой глухой, уединенной деревушке его поиски закончились. В ветхой избушке у огня сидела Правда.
Он никогда не видел более старой и уродливой женщины.
— Вы — Правда?
Старая, сморщенная карга торжественно кивнула.
— Скажите же, что я должен сообщить миру? Какую весть передать?
Старуха плюнула в огонь и ответила:
— Скажи им, что я молода и красива!

9. Август Салеми. «Современная медицина».
Ослепительный свет фар, оглушающий скрежет, пронзительная боль, абсолютная боль, затем теплый, манящий, чистый голубой свет. Джон почувствовал себя удивительно счастливым, молодым, свободным, он двинулся по направлению к лучистому сиянию.
Боль и темнота медленно вернулись. Джон медленно, с трудом открыл опухшие глаза. Бинты, какие-то трубки, гипс. Обеих ног как не бывало. Заплаканная жена.
— Тебя спасли, дорогой!